— Не то чтобы я работал против себя, но не нужно ли тебе что-то для сна? Пижама или…
Она подумала о шкафе, полном одежде в хозяйской спальне. Она должна воспользоваться этой идеей. И начать прямо сейчас.
— Я возьму ночную рубашку…
Ну конечно, подумала она несколько мгновений спустя, стоя возле раскрытого ящика, те ночные рубашки, которые выбирают мужчины для своих женщин, необязательно совпадают с тем, что бы ты себе сама купила.
Клэри обычно спала в топе и пижамных шортах, но то, что лежало здесь, было шелковым или кружевным или прозрачным или всем сразу. В итоге она остановилась на бледно-зеленой ночной рубашке, доходившей ей до середины бедра.
Она думала о девушке с красными ногтями, находившейся внизу, и ее руке на груди Себастьяна. Ее собственные ногти были обгрызены, а ногти на ногах не более чем покрашены прозрачным лаком. Она задумалась, каково бы это было быть более похожей на Изабель, быть настолько уверенной в силе своей женственности, что использовать ее как оружие вместо того, чтобы восхищенно пялиться на нее, как будто тебе подарили подарок на новоселье, а ты понятия не имеешь, куда его приткнуть.
Она дотронулась до золотого кольца на своем пальце, на удачу, прежде чем отправиться в спальню Джейса. Он сидел на кровати, без футболки в черных пижамных штанах, читая книгу в маленьком кружке желтого света от прикроватной лампы. Она постояла немного, наблюдая за ним. Она могла увидеть слабую игру мускулов под его кожей, когда он переворачивал страницы… и смогла увидеть метку Лилит сверху его сердца. Она не выглядела, словно черное кружево как остальные метки, она была серебристо-красной, словно ртуть с оттенком крови. Казалось, она не принадлежала ему.
Дверь закрылась за ней со щелчком, и Джейс поднял голову. Она увидела, как изменилось его лицо. Она, возможно, не была большим поклонником ночных рубашек, но он определенно был. Выражение его лица вызвало мурашки по коже.
— Тебе холодно?
Он откинул покрывало, она заползла под него с ним, после того как он положил книжку на тумбочку, и они скользнули вместе под одеяла, пока не оказались лицом друг к другу…
Они лежали в лодке, казалось несколько часов, целуясь, но это было другим. Они были на публике, под взглядом города и звезд.
Сейчас была неожиданная интимность, только они двое под одеялом, их дыхание и жар тел смешивались. Никто не наблюдал за ними, никто не останавливал, не было причин останавливаться.
Когда он потянулся и положил руку на ее щеку, она почувствовала, что шум крови в ее ушах, почти оглушил ее. Их глаза были так близко, что она могла увидеть золотой и темно-золотой рисунок в его радужке, словно мозаичный опал. Ей было холодно так долго, а сейчас она чувствовала, как будто горела и таяла одновременно, растворяясь в нем — а они ведь едва касались друг друга.
Ее взгляд опустился к самым его уязвимым местам — его вискам, глазам, пульсу в основании его горла, желая поцеловать его там, ощутить губами его сердцебиение. Его рука со шрамами опустилась с щеки на плечо и бок, поглаживая ее одним длинным движением, окончившимся на ее бедре. Она поняла, почему мужчинам так нравятся шелковые ночные рубашки. Не было никакого трения, словно руки скользило по стеклу.
— Скажи мне, чего ты хочешь? — спросил он шепотом, который не мог замаскировать хрипоту в его голосе.
— Я просто хочу, чтобы ты держал меня, — сказала она. — Пока я сплю. Это все чего я хочу сейчас.
Его пальцы, рисующие медленные круги по ее бедру, замерли.
— Это все?
Это не было тем, что она хотела. Она хотела целовать его, пока не потеряет ощущение пространства и времени, как в лодке, целовать пока не забудет кто она и почему она здесь. Она хотела использовать его как наркотик. Но это была плохая идея.
Он смотрел на нее, беспокойно и она вспомнила, как впервые увидела его, и подумала, тогда что он казался настолько смертельно опасным, настолько и красивым, словно лев.
Это испытание, подумала она. И возможно опасное.
— Это все.
Его грудь подымалась и опускалась. Метка Лилит казалось, пульсировала на фоне кожи над его сердцем. Его рука напряглась на ее бедре. Она могла слышать свое собственное дыхание, неглубокое, словно тихий поток.
Он потянул ее к себе, придвигая до тех пор, пока они не легли вместе словно ложки, она спиной к нему. Она задержала дыхание. Его кожа была горячей на фоне ее, словно его немного лихорадило. Но его руки, обнимающие ее, были такими знакомыми.
Они устроились вместе как и всегда: ее голова под его подбородком, ее позвоночник напротив твердых мускулов его груди и живота, ее ноги согнулись вокруг его.
— Хорошо, — прошептал он, и она ощутила его дыхание позади шеи, пославшее гусиные цыпки по всему ее телу. — Значит, мы будем спать.
И это было все.
Постепенно ее тело расслабилось, стук ее сердца замедлился. Руки Джейса вокруг нее чувствовались так, словно всегда там были.
Уютно.
Она сложила свои руки вокруг его и закрыла глаза, представляя их кровать, отрезанную от этой странной тюрьмы, плавающую в пространстве или на поверхности океана, только их двоих в одиночестве. Она так и уснула, ее голова спряталась под подбородком Джейса, позвоночник прижат к его телу, их ноги переплетены.
Это был ее лучший сон за прошедшие недели.
* * *
Саймон сидел на краешке кровати в запасной спальне Магнуса, уставляясь на сумку на коленях. Он мог слышать голоса из гостиной. Магнус объяснял Майе и Джордану то, что случилось той ночью, с Иззи, изредка вставляющей детали. Джордан говорил что-то о том, что нужно заказать китайской еды, чтобы они не умерли с голоду; Майя засмеялась и сказала, что если не заказывать у Измученного Волка, то она согласна.
Голодание, подумал Саймон.
Он становился голодным, достаточно голодным, чтобы начать чувствовать его, словно давление во всех его венах. Это был совсем другой вид голода, нежели человеческий. Он чувствовал себя очищенным, полную пустоту внутри. Он думал, что если ударить по нему, то он зазвонит словно колокол.
— Саймон. — Его дверь была открыта и Изабель проскользнула внутрь. Ее черные волосы свободно ниспадали, почти достигая ее талии. — Ты в порядке?
— Я в норме.
Она увидела сумку у него на коленях и ее плечи напряглись.
— Ты уезжаешь?
— Ну, вообще то я не планировал оставаться навсегда, — сказал Саймон. — Я думаю, последняя ночь была… другой. Ты спросила…
— Правильно, — сказала она неестественно радостным голосом. — Ты можешь, по крайней мере, поехать обратно с Джорданом. Ты кстати обратил внимание на него и Майю?
